Каждый выпускник педагогического вуза мечтает о том, что вот получил он диплом, приедет по распределению в школу, а там сидит-дожидается его седенькая старушка-учитель в больших очках. Она ласково улыбнётся ему и скажет: «Какое это счастье, что я могу передать тебе свой опыт! Садись рядышком, бери ручку и записывай всё, что я буду говорить тебе! Завтра уже будешь настоящим учителем!» Лично я думала именно так. Но в восьмилетней школе села Букатовка, куда я приехала по комсомольской путёвке после 2-го курса, меня встретили пять учителей, среди которых учителя русского языка не было… Я должна была войти в класс, взять в руки мел и вести урок… в 5,6,7,8 классах! Сама себе я тогда представляла себе это очень смутно, но первый урок запомнила хорошо только потому, что постоянно держала в поле зрения маленькую ладошку (такую спасительную среди моря неизвестности) мальчика, сидящего за первой партой… Он был весел, тянул ладошку вверх уверенно и часто, и я поняла, что хоть один человек хочет со мной говорить… Пусть хоть так, правильно отвечая на мои вопросы. Ведь будет же завтра, а там! Вдруг все всё поймут меня сразу и взметнётся вверх лес рук?!

А что? Ведь было же так, когда я училась в школе? Правда, там была Мария Фёдоровна – самая красивая, добрая и умная на земле! Она научила меня не выкрикивать на уроке, если я что-то узнала или поняла, а поднять правую руку, а локоть держать на парте. Её приятно было слушать, потому что говорила она красивым, певучим голосом и сама была красивая и весёлая. Казалось, что ей нравится всё, что мы говорим или делаем, только иногда она была недовольна нашим поведением. И мы понимали это: её лицо как будто закрывала тучка, она горестно опускала плечи, но глаза её грустнели только на минуту. Она задавала новый вопрос, и мы вздымали вверх лес рук! Я смотрела на её черные блестящие глаза, на кудри темных волос и думала о том, что я тоже хочу быть такой красивой и доброй, чтобы все ученики любили меня и всё-всё учили и знали только на «5», как вот я, например. Да, дома мне помогает мама, которая сидит около меня и внимательно следит за моей рукой: куда я поведу перо? И мама моя тоже очень красивая, и понимаю я её отлично, и люблю я её очень сильно. Но вот ведь я одна её люблю, я и сестра, а Марию Фёдоровну вон сколько ребят сразу любят! Нет, хочу быть Марией Федоровной, чтобы вот так входить в класс в полную тишину, улыбаться навстречу радостным лицам детишек и подходить к столу… И говорить что-нибудь ласковым голосом, врастяжку, понятно, чтобы все услышали и запомнили… Хочу быть учителем!..

Моя мечта сбылась: я долго работала в школе, ко мне хорошо относились дети, со многими из которых я поддерживаю отношения и сегодня, в 70 лет… Но Марию Фёдоровну я всё-таки не повторила: она осталась образцом! Это сегодня я понимаю, что в педагогическом училище её учили петь и играть на пианино 4 года, рисовать, делать гербарии  и красиво писать на доске белым мелом. Но именно она дала мне, первокласснице, первые понятия о коллективе, о дружбе и ответственности, об усидчивости и долге… Я начинала учебу в Саратовской школе № 6 (угол Новоузенской(?  Шелковичной )  и пл.Фрунзе), училась отлично, выступала, занималась во всех кружках по очереди, пока не приходил кто-нибудь поталантливее и поуспешнее меня. Тогда я без раздумий и сожалений брала ручку, карандаш или мяч – и уходила. А завтра снова шла в новую секцию и кружок… и так было почти всегда… Я первая где-то – отлично, не первая – до свидания! Но пятёрки были стабильные, мама водила меня в балетную студию и в хореографическое училище (один момент танца из 8-ми «па» помню до сих пор и могу воспроизвести), в музыкальную школу, где я год училась играть на домбре и даже выступала на сцене в ДК ж/д, но сидела я в последнем ряду, за спинами других, голову склоняла низко к струнам, меня никто не видел и я никого не видела… Мне это не понравилось, и я посещать занятия перестала (ни на чём не играю, хотя мама играла на гитаре перебором, а отец сам мастерил балалайки и играл так жалостливо, что я плакала: мне казалось, что отец выговаривает тихонько грустные слова, но моя мама утверждала, что он не пел, а только играл для нас, двух своих дочерей). Отец дома учил нас рисовать, мы рано знали, что такое пропорция и перспектива в рисунке, смело держали в вытянутой руке карандаш и на глаз отмеряли ширину и высоту игрушки или вазы, которую намеревались изобразить. Наверное, отсюда мы с сестрой так хорошо рисуем (я – лучше) и поём (я только цыганские романсы в шутку, она – всё, так как обладает абсолютным слухом и хорошо поставленным голосом). Отец заставлял нас учить стихи с первого прочтения, сочинять сказки и стихи на время (15 минут), отвечать быстро и точно. Были мы сестрой отличницами (она и вышла из школы с медалью), общественницами, во всех мероприятиях участвовали с готовностью, школу любили и защищали её честь на сцене и на спортивном корте достойно, и учителя всегда уверенно говорили на всех школьных собраниях нашим родителям (они везде были вместе тогда), что «вот подрастает наша смена». Они, правда, не ошиблись, и в школу мы с сестрой проходили до пенсии: она – директор знаменитой школы 49, зав.Ленинским районо в Саратове, я – учитель в Краснокутской школе…

Почему мы с сестрой вошли однажды в школу и больше из неё не вышли (были, правда, перерывы на институт, каникулы и отпуска)? Что это: принцип семьи, где все учителя и врачи, или «опредмеченное, овеществлённое»  убеждение наших Саратовских школьных учителей? Может быть. А судьба, вероятно, сложила все «за» и все «против» и определила сама, вынесла свой вердикт: «Эти – в школу!» Ну а серьёзно на этот вопрос я бы ответила сегодня так: «Мне не разрешили поступать во ВГИК, а веселый человек во мне жил, ограненный мамой от «шалости и озорства, физической силы и неуспокоенности» одним – нежеланием обидеть  маму»… Мне нравилось входить в тишину класса как в зрительный зал театра: дети ждут твоего слова. И этот момент – торжественный и ответственный – положит начало твоему выступлению. И главное здесь – не сфальшивить, говорить ясно и чётко, правильно и громко то, что дети могут и должны взять от тебя, от твоих знаний и умений, – то, что понадобится в жизни, что вырасти в умного, знающего специалиста, вдумчивого читателя и просто «хорошего человека».

Не знаю, могу ли я назвать своим наставником первого учителя, но точно знаю одно: я хотела и старалась вести уроки так, как вела их Мария Федоровна. Я шла с желанием подарить свои знания, несла их как тортик под «красной ленточкой» и не сразу открывала коробку, чтобы было любопытно, интересно и радостно. Я хотела, чтобы каждый получил свою дольку моей доброй привязанности к нему, часть моих знаний, радость от самого процесса познания, полюбил книгу и минуту раздумья над ней, возможность прожить с литературным героем его жизнь или хотя бы частичку его… Я старалась. Ни разу не ушла на «больничный лист», провела много открытых уроков, участвовала в конкурсах, играх КВН, во всех начинаниях в районе. Мне всё нравилось. Я хотела быть везде и всё попробовать: я открывала и открываю себя, 70-летнюю, без устали до сих пор. Могу – не могу? Сумею – не сумею? Я выступала, училась и учила, писала прозу и стихи, делала праздники, встречала и провожала коллег, готовила к праздникам и спектаклям детей  и взрослых, писала поздравления и сценарии, курсовые и контрольные вузовские работы, была наставником и всю жизнь старалась найти что-то ценное в опыте других педагогов, я консультировала студентов и вела занятия в экспериментальных классах, печаталась в журналах и газетах, собирала материалы для книг о художниках, учителях, афганцах, чернобыльцах и чеченцах… Мне ещё многое хочется сделать и сказать. Горжусь, что была неплохим учителем, потому что многие мои ученики тоже связали свою судьбу со школой.

Татьяна Васильевна Потапова,
учитель МОУ СОШ №3 г. Красный Кут,
награждена Грамотой Министерства образования РФ,
2004 год.